"Шаги"

14.01.2008 в 09:09

Будь там!

Второй.
Подчинение – вот оно настоящее желание. Если содрать тонкую плёнку морали с прогнившего сердца, останется истинная сущность.
Желание победить, не важно как, не важно какой ценой,… но на этом поле.
Эта война в деревне – не более чем предлог. Эта победа, которой так страстно желаешь – не более чем иллюзия. Сердцу нужны совсем другие свершения.
Они бежали, не завершив дело, но ради великой цели.
Ха! Они бежали, спасая свои собственные шкуры.
Кусок железа застрял по дороге…
Но ни в раю, ни в аду для них пока не записано места. Скоро свидятся.

Знакомые, улочки, знакомый маршрут. Ну, здравствуй, мой верный слуга, мой послушный пёс, мой преданный любовник.
- Смотрю, ты не плохо устроился, Шичироджи…
- О, вот это встреча. Каким поганым ветром? – Много чувств мелькает в глазах, а на переднем плане – верность.
- Не приютишь нас?
- О чём вопрос.
Маленькая сильная женщина понимает, что ей здесь нет места, в этом мире могучих воинов, среди горячего ветра и запахов масла, пыли и крови. С тихим вздохом "Я приготовлю комнаты для гостей" она уходит. Хорошая мина при плохой игре, да?

-Это моя половинка – Шичироджи.
Ха! Глупый щенок думает про женщину. Мыслит в одной плоскости.
Пауза. А вместо ответа лучше бы сразу катаной рубанули – от плеча.
- Шичироджи – это он.
Ведь для тебя нет хуже наказания, чем насмешка сэнсэя.
- Глупый. В переносном же смысле.
Зря ты так думаешь, гениальный механик. Впрочем, тон игры задан, не будем сбивать.
- Мы делили напополам всё во время войны.
И горе, и радость, и еду, и постель, только вспомни.
- А госпожа…
- Юкино…
- Вы супруга господина Шичироджи? – Они сегодня поразительно бестактны. Мушки, застрявшие в тонкой паутине игры, скованные неуместностью и неловкостью.
- А как вы познакомились…
- Я выловила его из реки.
- О, прямо как Момотаро! – Да, мой милый друг, ты сказочное существо…
Нелепая шутка прерывает молчание, а горячая еда выгоняет неловкость в ночь…
Разговор о делах – подождёт. Ешь-пей-веселись! Вы в "Светляке", в самой что ни на есть Весёлой деревне.

Ночь обманчиво спокойна. Но по деревне уже скользит, летит грациозная, смертоносная тень.
А следом бежит неуклюжее стадо.

Здоровый крепкий сон – залог победы тела.
Разговор двух боевых товарищей за пиалой сакэ – залог победы души.

Но нет смысла конкурировать с женщиной.
Как и нет смысла конкурировать женщине с войной.

- Ты теперь не самурай? – Как же сегодня любят задавать вопросы, ответы на которые и так знают. Условности?
Сейчас они похожи на двух птиц в клетке, безмерно скучающих по небесным просторам.
- Сейчас самураи не могут заработать себе славу, деньги, землю мастерством.
- Сейчас можно заработать деньги ремеслом.
Сейчас самураи могут только работать языком. Впрочем, заложенное, выжженное на сетчатке глаза мастерство, знание не заглушить ни словами, ни деньгам, ни женщинами, ни сакэ.
Тихая песня – я с вами.

Герой в сказках всегда уходит. Иногда он уходит в жизни, он не всегда возвращается.
Ни одна женщина не может конкурировать с войной.

Тишину ночи пронзает крик госпожи Юкино.
- Стражники!
Хочется вступить в бой, но среди них женщины, дети и долг.
- Да кто вы такие? – Невнятный голос, даже железное тело может напиваться, если того хочет душа.
- Мы охотимся за самураями – сдавайся!
- Ой, а я как раз Самурай! – Пьянящее веселье битвы захлёстывает с головой.- Хотите, даже родословную покажу?! – Механический самурай просто забавляется, а уже на три стражника стало меньше.
- Да, как всегда явился балбес и вся конспирация к чертям… - таким же тоном говорят о непутёвом, но любимом сыне. Ведь ты уже принял на себя ответственность, Великий Самурай.
- Ха, и вы здесь! А чего мины кислые? Непобедимый Кикучио снова с вами! Щас всех порублю в капусту!
Но куда ему, большому да неуклюжему против тени, против кошачьей природы!
А "кот" стоит в стороне, его не трогают эти вопли, он пожирает глазами свою прошлую добычу. Шичироджи пытается спасти ситуацию, напоминая о законе, Горобей уже воюет через свои цирковые трюки.
Но что Камбею, что Кьюзо плевать. У них перед глазами их поединок.
Фактически, здесь их нет.
Из ступора Камбея выводит толчок в спину.

- Стена из татами! – ах, как всегда, ловкач.

- Не смейте атаковать! Вы навредите Кираре-кун! Она только попалась!
Да только вопли наследника никого не волнуют. Не один месяц пройдёт, прежде чем он станет Силён и Прав, а пока он капризная, удобная пешка.

Поздно.
Самурайский отряд уже под землёй, лишь злобный, дикий взгляд вопрошает: "Где? Где?! Не смей умирать не от моей руки!"

URL

14.01.2008 в 09:14

Медный

Будь там!

Третий.
После тьмы пещеры солнце ослепляет. Горячий ветер напополам с песком вышибает из глаз слёзы.
Инстинкты не проведёшь, не обманешь. Желание убить оставляет в воздухе свой аромат. Стоит смириться – этот запах будет преследовать их теперь постоянно.
- Опа, Бандиты.
- Как они… - ответ вертится волчком на кромке сознания. Двинь рукой – и он осядет в голове чётким образом.
- Ловушка.
А готовность к бою – это уже на уровне инстинктов.
Инстинкты Камбея подчинены разуму. Разум создаёт позитивный образ. Поэтому шут-весельчак уже идёт защищать крестьян, а цепной пёс в очередной раз готов доказать верность своему хозяину.
Имидж работает, и вот ещё один готов умереть за него.
Но ведь этот спектакль рассчитан на внимательных зрителей, которые уже заняли свои места в бельэтаже.

Жаль, что ты не видишь этого, мальчик.

А бандиты весьма уверенно строят из себя крутых и непобедимых.
Докажем обратное, да?
- Что вам нужно?
Понятно что. Пьянка-драка. Но видимость добрых и справедливых воинов надо создавать, а посему сеанс болтологии на пять минут.
Окончен.
Лидер самурайского отряда получил нужную информацию, теперь можно строить из себя героев.

Кодекс, пафос, цель, долг – всё это отходит на второй план. Сейчас есть сражение. Сейчас есть враг.
Доставай меч и кокетничай.

Тзынь-Тзынь-Тзынь. Скрежет металла о металл, прикрытая спина и хмельное веселье битвы. Может, и не такие они безнадёжные, раз способны радоваться обыденным вещам самурайской жизни – свисту воздуха, рассекаемого кликом, разрубленному врагу, сытому урчанию Богов, принимающих кровавую жатву.
Сталь с лёгкостью разрубает полумесяцы.
Смотри, крестьянин, смотри. Потом расскажешь, как всё было.

В этот момент, когда в голове гуляет хмель битвы, искусство сталкивается с ремеслом. И оседает на землю белыми нитями плаща и красными струйками крови.
А ветер доносит обрывки той самой связи… Давай, Стальной Дурак, позанимайся напоследок самолюбованием. Жалкая душонка пусть потешит своё самолюбие.

Звяньк!

Быстрее ветра, подобно свету, и вот уже летит ненужный бандитский меч в сторону, а сам бандит разваливается на части. И лишь обладатель орлиного зрения может разглядеть, что за секунду до разрушения кровавая тень мелькает в окружении серебра утренней росы.
Пока машина рушится, летят с неба обломки, на земле материализуется Кьюзо.
Пора перестать удивляться.
- Убить тебя должен я.
Ну вот, ты признал, что попался.
Невидимая цепь натягивается, исчезают одно за другим ее звенья, сокращая расстояние.
Они уже близки настолько, что на земле лежит пуля, разрубленная напополам.

И тут появляется главный злодей, кукловод, дирижер и режиссёр в одном механическом теле - спасибо за представление, мы будем готовы.

- Теперь тебе нет дороги назад. - Ты же знаешь.
Но представители семейства кошачьих столь же своенравны, сколь изящны.
- Пусти его, Горобей. Пусть идёт – Теперь у него только одна дорога.

Суд над предателем и договор. И снова события играют на руку. Попытка отступить от Кодекса хоть на шаг взрывается болью в висках – настолько крепко впечатано в мозг. У Камбея были хорошие учителя, только одно проглядели – душа-то гнилая.
Амбиции захлёбываются в вязкой глубине долга, и можно бесконечно рассуждать, но снова рядом битва, а значит, внутренние терзания подождут.

Картина прекрасна.
Один человек против десятка машин. Один мечник против одного ремесленника. Но почему-то, никто не сомневается в исходе поединка. Шансы ещё не сравнялись.
На вершине скалы красуется Кьёго. Почти верный, почти победивший, почти живой. Похож на своего хозяина.
Не понимает дурак. Всё говорит и говорит, не замечает предупреждения в красных глазах.
"Заткнись, сгинь или умри!".
И вновь на арену выходит Кикучио. В качестве мешка с металлоломом.
Ну, как же героям не вмешаться.
"Зачем они лезут…" – Хорошо, что у Кьюзо хотя бы глаза говорящие. Впрочем, возможно, иначе он не умет.
- Убей его, и я тебя прощу. А если убьют тебя, я добью их, миссия будет выполнена, ты – прощён. Как тебе сделка? – Кьёго пока не осознаёт, что контроль над ситуацией он давно потерял.

Этот идиот не понимает, правда?

"Готов?" – Боги, он и глазами-то не разговорчив.
"Готов!" – Щелчок лезвия о край ножен служит ответом.
Напряжение растёт.
Кьёго выстрелит.
Он выстрелит!
Блядь, он же выстрелит! – щенок не выдерживает и отводит огонь на себя. Три секунды заминки хватает для Кьюзо, чтобы преодолеть расстояние.

- Кьюзо! – растерянность и… Впрочем, он так и знал.

Если спросить сейчас о чём жалеет Кьёго, то он ответит – ни о чём. Он ответит – о том, что не смог оживить упрямого блондина, которому кодекс самурая заменил необходимость выбирать.

Получится ли у тебя, Великий Самурай?

Пафос перед смертью – обязателен для каждого самурая. Никуда не деться.
"Вы всё равно передохнете: Бандиты на пути в Столицу".
Но сейчас это никого не волнует.
Но сейчас это не волнует Камбея. Он ждёт.
- П-п-почему, Кь-кхь-юзо?
- Я. Хочу. Жить.
Оковы защёлкнулись. Цепь между светловолосым ассасином и Великим Генералом состоит из трёх звеньев – Крови, Долга и Надежды.

URL

14.01.2008 в 09:16

Медный

Будь там!

Четвёртый.
Донельзя глупые женщины.
Ты так и не поняла, Жрица, что Враг и Друг – всего лишь условности.
Сейчас мне нужна команда.
Очень крепкая, идущая напролом команда.
Пусть пока мы только убегаем, пождав хвосты. Но это даёт нам время. Время научиться быть едиными.
Во имя Долга. Во имя чашки риса. Во имя собственной совести.
Ради собственного самолюбия.

Пожалуй, Камбей не зря носил в прошлом титулы, звания и награды.
Он разделил самураев и крестьян на группы, чтобы добраться.
А маленькая девочка, решившая поиграть в недетские игры, ничего не понимает.
Свет талисмана освещает дорогу, кажется, они идут вслед за этим светом. Но если присмотреться, можно понять – они идут за безмолвной тенью – самураем в красном плаще. И непонимание продолжает биться в чёрных глазах испуганным зверьком.
"Он хочет убить Камбея-сама! Почему он идёт с нами? О чём он думает? Что у него на уме? Вдруг он просто нас предаст?!"

Два поворота, затем - круто вверх. Тропинка местами совсем разрушилась, выход на нормальную дорогу – через два поворота. И сесть бы, передохнуть, но проклятая гордость заставляет идти вперёд, дальше. Нет, это совсем не выносливость. В этом совсем нет силы.
До деревни осталось немного.

Перед кем ты, девочка, хорохоришься? – думает устало Шичироджи. - Наш блондинчик смотрит сквозь тебя.

- Нас обнаружили. – В голосе сталь и нетерпение.
Из-за скалы появляются два робота. И вот уже самураи готовы к схватке, но Кирара не верит. Не хочет. Она не готова. Хотя и ведёт самураев в деревню, что бы они убивали.

Нет, самураи идут, что бы освободить нас от гнёта Бандитов, напрасные жертвы не нужны!

Не понимает глупая, что нет на войне напрасных жертв. Война сама по себе бессмысленна, дурна и беспощадна. Но в тоже время, так притягательна.

В глазах Кьюзо читается: "Дура". Но он отпускает рукоятки мечей. Сейчас, так получилось, Кирара здесь главная.

Девушка не уверена. Девушка боится. Девушка скрывает страх за злостью.
Самурай просто идёт вперёд. Для него нет проблемы выбора. За него решает Кодекс. Можно не бояться.

Жрица зло смотрит вслед. Злится на себя. Кажется, начала понимать, что ноша для неё тяжеловата.

И вновь быстрее тени - к стене.
- Они здесь.
И вот враг впереди.
Битва!

На ходу оголить мечи. Оттолкнуться от стены, используя инерцию.
Напополам.
Но ведь не так просты эти машины.
Врагов теперь двое. Между ними зажат самурай, а на его лице почти радостное выражение.
- Плохо дело!
Нет места женщине в битве.
– Спрячьтесь за камень, Кирара-доно.

Резкий разворот, перехватить меч, и - на противника. А второй уже приближается сзади. Удар-отскок-разворот. Не успеть!

Успевает Шичироджи. Мощный удар, и, кажется, противник стал на голову ниже. Прыжок, удар - противника не стало.

Тем временем, Кьюзо кромсает нелепо-розовую машину перед собой.
Ещё бы пара ударов...
Включается двигатель, и вот уже не дотянуться катаной.
А машина приземляется в метре от Кирары.
На лице жрицы – непередаваемый ужас. Он сковывает горло, не даёт крику вырваться.
Она – под прицелом. Один удар из лазерной пушки – и в мире станет на одну жрицу меньше.
Стало бы.
Кьюзо всё-таки нечеловечески быстр. Два стальных росчерка, и нет врага.
Зато есть прощальный подарок – тот, что не достался Кираре.

На руке расцветает огненный цветок. Ледяное безразличие сползает с лица, на нём удивление, смятение, злость и боль. Мир замирает.
И всё.
Всё возвращается на свои места. Иллюзию неизменности портят только разорванный рукав красного плаща и дорожка из мелких красных капель, отмечающая путь троицы.

- Кьюзо-доно! Почему вы хотите драться с Камбеем-сама? Это же… это…
- Мы – самураи.
Снова Кодекс вместо выбора.
Не так ли?

URL

14.01.2008 в 09:21

Медный

Будь там!

Пятый.
Вечернее солнце в деревне резко отличается от того же солнца в городе. Пожалуй, это два разных мира.
Похоже, Камбей со своей частью импровизированного войска пришёл первым. Теперь нужно только ждать.
Ах, как тяжело это ожидание.

Через пару минут из кустов появляются три… слишком подозрительных артистки из цирка.
"Не бывает таких женщин!" – написано на лице маленькой девчушки.
– Ха-ха! – произносит самая огромная из них весёлым голосом Горобея. – Встречайте бродячих артистов!
Циркач, он и есть циркач. Призвание не затмит даже статус "самурай".
Это веселит. Умение открыто смеяться в лицо неприятностям – та же защита.
- Ха! Отлично выглядите!
Рикичи краснеет, Комачи ревнует, самураи смеются.
Кикучио, ты ведь тоже считаешь себя самураем?

- Эй! – оклик.
Смех обрывается.
Верный пёс опять прибежал к ногам…

- Ты один? – беспокойство шести пар глаз.
- Не-а. – мотает головой Момотаро и с заговорщицким видом подмигивает, мол, смотрите.

За Каменным Крылом сидит Кирара и штопает ярко-красный плащ.
Чуть поодаль от неё…

…Если бы художника попросили нарисовать душу Кьюзо, он бы запечатлел этот момент. Без своей яркой, предупреждающей, отталкивающей брони - плаща - он был почти беззащитным. Опущенная голова, расслабленные плечи и взгляд уставшего живого человека.

- Пожалуйста, Кьюзо-доно. – Кирара склоняется в низком поклоне.
- Благодарю.
Минута, и исчезает хрупкое очарование. И вот снова безжалостный самурай, экзотичный убийца, голодный зверь с человеческими глазами.
А Кирара по-прежнему не двигается.

Камбей не зря носил в прошлом титулы, звания и награды.

А деревня приветствует защитников угрюмым молчанием.
А деревня пропитана страхом.

Бандит придет – боится крестьянин. Придёт самурай – боится и подавно.
От бандитов-то знаешь чего ожидать, что им отдавать да как себя вести. Угнетатели, родненькие. А самурай – и еду, и рис, и женщин уведёт. Да не насильно – сами отдадим…
Такова уж крестьянская доля.

Но старейшина – он на то и старейшина. Почти что Бог, только милосерднее и ближе.

Давай же, крестьянин, расскажи им про то, что ты видел. Приглуши страх. А блеск стали добавит веса твоим словам.

Создавшуюся проблему решает Кикучио. По-своему, конечно.
- Эй, крестьяне! Неужели вы думали, что спрячете рис и женщин от неподражаемого Кикучио-доно…

- Это кто?
- Кикучио.
- Вообще-то, Кикучио-сама!
- Он твой слуга?

Однако громкий голос и внушительные размеры дают нужный результат – крестьяне всё ещё напуганы, но уже понимают: из двух зол самураи - меньшее.

Кап.
Кап.
Кап.
Через крышу просачиваются дождевые капли и с гулким эхом бьются об пол.
В доме у Рикичи места мало, да и обстановка не располагает к лёгким беседам. Крестьяне принять-то приняли, а страх всё равно сильнее.
Разговор тяжёл, веселье стёрто даже с лица Горобея. Зато Кусок Железа чувствует себя вполне в своей тарелке. Оно и понятно.
Что там раньше было под тяжёлым доспехом?

И еле слышно, оглядываясь и трясясь, трус крадётся по лесу. Страх его манит к себе, точно так же, как свет его фонаря – мотыльков.
Безмолвно, бесшумно перед ним возникает Кьюзо.
Вскрик.
- Я хо-хо-отел… п-п-пойти... п-п-проверить, как там рис. Да… как там рис…
- Ээааа! – свист стали, и вот огонь уже на земле, а трусливая душонка того и гляди вылетит из тщедушного тела.
Языки пламени отражаются в красных глазах.
- Война уже началась.
С этой секунды она началась для Кьюзо. С этой секунды она стала его войной.

URL

14.01.2008 в 09:24

Медный

Будь там!

Шестой.
Холодный рассвет, заспанные лица, испуганные глаза.
"Вся надежда только на вас, достопочтимые самураи!"
"Мы сделаем всё, как вы прикажете"
"Да-а-а-а!!!"

Защитить любой ценой. Собственные желания отодвигаются на задний план. Вот вам образцово-показательная коммуна на военном положении.
Разведать.
- Всенепременно.
Укрепить.
- Да!
Снабдить.
- Ага.
Поддержать.
- Понял.
Обучить.
- Есть.
Охранять.
- А? Да?…Есть!
И всё же недоверие скользит змеёй меж умов.

- Кирара! Кирара! Умоляю, спаси моего отца! Он хочет предать деревню. Он идёт к Бандитам! Умоляю!
- Надо рассказать обо всём!
- Нет, только не этим страшным самураям! – Трясёшься в истерике, ни в чём не повинная девочка. Дети не в ответе за своих родителей – Нет! Если они уз-уз-нают…
- Кацуширо-доно! Вы же всё слышали. – Приказывай, Жрица, приказывай. Щенят надо дрессировать. – Помогите. – И ради приличия – Прошу вас.
- Это мой долг. – Аккуратнее, мальчик. Плохи шутки с такими вещами.

Предательство стоит дорого. Предотвращённое предательство – ещё дороже.
Мальчишка упущен – он убил раньше, чем познал Путь.
У Хейхачи - возврат в прошлое. Только теперь он по другую сторону. Бесполезно что-либо твердить – маска слетела безнадёжно.
Шичироджи молчит – а что ему сказать, когда молчит хозяин?
Горобей лишь жалеет дурака, и всё же, пробивается что-то. Мерзкое, забытое опутывает грудную клетку липкими нитями прошлого.
Кикучио рвёт и мечет. Ораторские способности на высоте. Он мост. Он сейчас важен! Нужен! Он на коне!
Камбей наблюдает, и маска заботливого отца-командира трещит по швам. Виднеется истинная сущность.
И лишь Кьюзо нет никакого дела. Только раздраженно приподнята светлая бровь – пришлось прервать тренировку. Уходит драгоценное время. Или простите, или убейте.

Война есть война. В ней нет места женщинам и милосердию.

Вот и семь.
Число семь - символ удачи и оккультных знаний. Семь планет на небе, семь дней недели, семь металлов древности, семь чудес света, семь милосердных богов, семь грехов.
Семь самураев.

Все в сборе.
Кьюзо склоняет голову. Светлая шевелюра почти закрывает лицо.
Под волосами прячется почти счастливая улыбка.
Впереди их война.

URL

14.01.2008 в 09:27

Медный

Будь там!

Седьмой точка первый.
Теперь всё встало по местам. Есть цель, флаг и хорошо организованная работа.
Бандиты ещё не пришли, но у Камбея впереди не только это сражение.
Бравый генерал пьёт в одиночестве.

Одиночество – это просто иллюзия. Кьюзо всегда стоит у дверей, такой расслабленный, почти спящий, но невозможно подойти на расстояние ближе удара катаны.

Боишься, что кто-то воткнёт мне катану в живот раньше тебя.

- Кьюзо!

Дверь открывается с противным скрипом. Во тьме можно разобрать лишь силуэт.

Мысли плывут под действием сакэ. Пустеет вторая бутылка.
Отдыхает бравый вояка. Отдыхает отец-командир.
- Ты хочешь меня убить.
- Только я имею право тебя убить. – Примерно так же медленно скользит по коже острое лезвие.
- Ты хочешь?

Ответ - молчание и долгий, внимательный взгляд. Ответственность наложила свой отпечаток.
Наверное, сейчас, Камбей бы дорого отдал, чтобы вернуться к тому поединку. К той битве. К тому себе.
Его пошатнул этот поход.
Не меня одного.
От этого не легче.
- Ты хочешь.
- Я убью тебя, как только выполнишь своё обязательство. – Устало, так отстранённо.
Ни одной эмоции.
Ни капли счастья.

Не сдерживается Великий Самурай – налетает, сбивает, зажимает. Ему не нужен очередной раб, ему нужен тот непокорный огонь в глазах, который хочется усмирить, но не затушить.

Кьюзо сопротивляется. Почти без толку – Камбей больше, тяжелее и… опытней. В таких-то делах.
И вскоре Кьюзо понимает, что, по сути, борется с собой.
Но всё равно сопротивляется, а у Камбея в глазах счастливый блеск.

Всё происходит слишком быстро.
Слишком быстро расходится ткань плаща, слишком быстро Камбей зажимает тонкое тело между собой и полом, слишком быстро стремится завладеть этим телом.

Кьюзо прижат к холодному полу, не пошевелиться. Да и хочется ли?
Всё, что он может – это шипеть и кусать губы.

Камбей кончает с резким выдохом через пару минут.
Кьюзо медленно, с огромным усилием поправляет на себе одежду. Что-то странное скользит в красных глазах.
Только возле самой двери замирает на секунду.
- Не смей умирать завтра.
Камбей ухмыляется.
Теперь я должен тебе два поединка.

URL

14.01.2008 в 09:28

Медный

Будь там!

Седьмой точка второй.
Про страх можно забыть за работой.
Поэтому никто не сидит без дела.
И каждый знает своё место…
Всё это для того, чтобы защитить деревню. Всё это, чтобы исполнить долг.
Всё это, что бы потешить собственное самолюбие.
Весьма потрепанное самолюбие.
Годы сражений, а ни одна битва так и не выиграна.
Затрачивать усилия стоило, чтобы хоть как-то исправить эту печальную статистику.
Это должно случиться завтра.

Туманный рассвет, пасмурное небо. Кажется, природа отражает настроение затерянной в горах деревушки. Решительности на лицах крестьян можно испугаться. Сейчас они не просто пахари. Сейчас они бойцы! Их стрелы попадают в мишени, тетива уже не отбивает пальцы.
"Мы победим! Мы сможем!"
Врагов пока не видно, поэтому уверенности хватает.
Но вся бравада исчезает в один миг, как только красноглазый самурай припадает к земле.
- Идут.

Гулко прокатывается по деревне сигнал тревоги.
Порывы холодного ветра сдувают спокойствие.
Женщины, дети – в укрытие, мужчины – на баррикады.
Самураи рядом крестьянами.
Ведь труд, он объединяет…

Хейхачи, всё-таки, механик от Бога.
Личные пунктики в голове значения не имеют.

Выстрел из баллисты – это чуть меньше половины успеха. Если попадёт.
Сердца пропускают удары.
А громадная стрела уже утаскивает за собой бандитский корабль.
Можно радоваться, но полумесяцы скоро достигнут стен импровизированной крепости.

Ну, давай, Кьюзо, посмотрим, чего стоили твои тренировки.

Рой огненных пчёл в воздухе. Почти все стрелы находят свою цель.
Взрывы, запах горящего масла и человеческой плоти
Здравствуй, запах войны.

Бандитов осталась ровно половина.
А от крепости почти ничего не осталось. Настал момент менять стратегию.
И голова Кикучио летит к ногам Камбея.
Срез безупречен.

- Они отбились! Уничтожены все полумесяцы! Сейчас я им! Да как они только по…
- Успокойся. Атаку в лоб они отобьют.
- Но…
- Тылы защищать некому…

Бандиты готовы к сражению, а сражаться-то не с кем.
- Пощадите! – и вся деревня падает на колени. – Пощадите! Мы знаем, что нет нам прощения! Но, пожалуйста, пожалуйста! – Рикичи громче всех захлёбывается слезами. – Мы осознали свою ошибку, за это мы отдадим вам весь рис, что у нас есть! Только пощадите!
Что Бандиты – зло, что самураи – не лучше. Но бандитов – вон сколько, и они вон какие, а самураев всего семь. Крестьяне просты и предсказуемы в своей логике.
- А не поздновато ли вы одумались?! – Динамик безобразно искажает голос Бандита.

Бойся, крестьянин, бойся.

- Мы знаем, но мы раскаиваемся! И выдаём вам самураев.
Голова Кикучио нелепо смотрится в соломенной корзинке.
Великие бойцы, самураи – и что толку – повязаны крестьянами.

- Где ещё трое?
Итог – известен, остаток – перед глазами. Недостающее количество подсчитать не сложно.
- Мы пытались их поймать, но они сбежали.
- Хе, научили. На свою голову. Взять их!
Крестьяне меняют рис на прощение. Но прощать не входит в ничьи планы – слишком громкая слава уже пошла. Другим нужен урок.
Поблёскивают занесённые над головами клинки.
- Подождите!
Жрица опускается на колени. Жрица меняет свою жизнь на жизнь деревни.
Все чтят Кодекс, правда?

URL

14.01.2008 в 09:33

Медный

Будь там!

Восьмой.
Провинившуюся деревню уничтожат раньше, чем самураев.
"Смотри, девушка, ты видишь свой дом в последний раз"
"Но как же так! Вы же обещали! Как же ваш Кодекс!"
"Время самураев – ушло."

Если бы семёрка самураев слышала его слова, они бы славно посмеялись. Но они заняты – как раз пробиваются к капитанскому мостику.
Плохая это была идея – оставить живых самураев просто связанными.

Двигатель глохнет – Хейхачи знает свою работу.
А самураи – свою. На капитанском мостике суматоха, лязг мечей, искры, дым и смерть.
"Вам не справиться – к нам прибыло подкрепление!"
Кьюзо мелькает в воздухе, его путь можно отследить только по снопам искр.
Подкрепление? Где?
Лишь груда ярко-синего метала и искрящиеся провода.
- Кью-ю-юзо!!! – Когда-то Механический самурай сражался на одной стороне с ним. Он всё понимает.
Поэтому уничтожить сейчас. Одним ударом. Одним выстрелом.
Но нет уже огромного меча, нет уже мощной пушки.
- Кьюзо, их уязвимое место – грудь!
Кьюзо лишь кивает, и в следующее мгновение прорубает себе путь сквозь тело механического самурая.
Бывший союзник уничтожен.

- Тревога! Бежим!
Корабль падает. Законы физики иногда работают.
Бежать! На выход!
Вот теперь, кажется, самураи впали в панику. И отец-командир на волосок от гибели: не так просто остановить пулю. Держится за раненое плечо. Сейчас начнёт бред нести.
А поваленное дерево – весьма сомнительный путь к спасению.
Хотя другого-то нет.
Бандит корчится, а Камбея приспичило пафосно покрасоваться.
- Да, я самурай!
Но это не повод здесь умереть.
Хвала Богам, разум одерживает победу.

И они выбираются. Семь самураев и одна жрица.
На скалах. Потрепанные, раненые, но все вместе.
Война ещё не закончена. Выжившие Бандиты вновь кидаются в атаку – механическим телам усталость неведома.
Самураям, кажется, тоже. Здесь враги кончаются слишком быстро.
Все остальные там, в пропасти, под останками корабля.

Кто-то должен идти в разведку.
Кикучио рвётся, но только самураям на потеху.
Кацуширо рвётся. А из него разведчик… Прямо сказать – никакой разведчик.
Щенок только зря погибнет.
Проблему решает Кьюзо.
Ему не надо говорить, не надо объяснять. Он встаёт и идёт.
Верность или желание умереть?

Крестьяне совершенно просты в своей логике.
- Где Кьюзо-сама? Бандиты вернутся? Разве они не проиграли?
- Побеждённые и проигравшие жаждут только одного – возмездия. – Почти насмешливо произносит Шичироджи. На лице Камбея непробиваемая маска.
Эти слова были обращены не к крестьянам, ведь так?

Враг почти повержен, почти побеждён, почти не способен сражаться.
Проблема заключается в слове "почти".

Поднять боевой дух крестьян не так уж и сложно. Сложно самураям не увязнуть в склизком отчаянье.
А нервы можно сравнить со струнами.
Натянутыми до предела.
Прислушиваются к каждому шороху, вздрагивают от каждого звука.

Так легко попутать своих и чужих в этом страхе, мальчик.

Кьюзо появляется из ниоткуда. Просто возникает на столбе у края обрыва. Почти такой же, как всегда.
Хейхачи достаётся подарок – тяжёлая бандитская пушка.
- Пригодится? – Ему на самом деле не важно.
- У них пополнение. – Точные цифры, ровный голос. Ничего лишнего.
- Это всё? – Скажи, чего терять…
- Завтра они будут здесь. – Всё, груз снят.
- Я – спать.
Ничто человеческое самураям не чуждо.

У мальчишки в глазах – обожание. У мальчишки на лице – преклонение. Он видит своего нового Бога.
- Кацуширо! – голос Камбея, как ведро воды на голову.
- Да… - Сэнсэй?
Он так и не понял, почему пошёл Кьюзо.
Быть может, он не так хотел вернуться?

URL

14.01.2008 в 09:35

Медный

Будь там!

Девятый.
Буря приходит внезапно.
Ливень и ледяные порывы ветра пробирают до костей
Вслед за бурей приходит бой.
Деревня в панике: Бандитов больше, чем ожидалось!
Тяжело сохранять уверенность.

Наступление с трёх сторон.
Лишь бы выиграть.
Лишь бы выжить…

Картину рисовал сумасшедший художник.
Среди жёлтых колосьев мельтешат два уродливых красных пятна: большое и маленькое. Несутся навстречу друг другу, сталкиваются, разбегаются.
Разница в габаритах совсем не играет роли.
Лязг катан о ножны, как свидетельство хорошо выполненной работы. Бандит медленно оседает на землю.

Бой перекинулся на деревню. Бандиты умирают, однако кольцо нападения сужается. Ощущение, что вокруг шеи затягивается удавка.

В красивых сказках случается, что герои непобедимы. В красивых сказках героям даруется бессмертие.
Только здесь – не сказка, только они – не герои.
И поэтому Горобей держится за живот, поэтому Горобей тяжело говорит, поэтому вода вокруг красная.

Остался последний Бандит. Естественно, самый главный.
Финальный поединок.
Всё как положено.
Поединок – слишком громко сказано. Как бы Камбей не красовался, а не победить ему. Он только убегает, прячется. Тактика хороша с живым противником, но железное тело усталости не знает.
Автоматная очередь прерывается. Но тишина не наступает. Её сменяет дикий вопль Бандита. Кьюзо приземляется рядом.
- Я же просил – не вмешиваться! – Камбей в ярости.
- Только я могу убить тебя.
- Я не собирался умирать.
По ответному взгляду Кьюзо понятно, что Камбей раскрыт. Любые слова сейчас будут ложью.
И всё, что ему остаётся – красиво добить Бандита.
Создать очередную иллюзию.
Ему чертовски везёт в таких вопросах.

Они сейчас все стоят вокруг. Это так принято - герой умирает, а все смотрят.
А, правда, что они могут сделать?!
Кацуширо безмерно счастлив, что сейчас идёт дождь.
Горобей хрипит, и улыбка застывает навечно на его лице.
Непобедимых не существует.
У Камбея с Кьюзо в глазах читается зависть.

Ты готов возненавидеть себя. Ты же очень хотел быть на его месте.

Тогда Камбей встаёт на место Горобея.

- У меня осталось незаконченное дело. Наш поединок должен ещё подождать.
- Да.
Я не могу умереть.
Я буду очень стараться умереть.

Иногда вещи теряют смысл.
Но такова природа людей – они никогда в этом не признаются.

URL

14.01.2008 в 09:36

Медный

Будь там!

Десятый.
Камбей ушёл исполнить своё обещание.
Камбей ушёл исполнить чужое обязательство.
Камбей ушёл.
На самом деле он сбежал.
Легко прикрываться обязательством.
Но закрыться иллюзиями, обложиться долгами, развязать новую войну, да банально сдохнуть всяко легче, чем признаться.

Кьюзо слишком хорошо это понимает.
Наверное, он бы презрительно скривился, развернулся и ушёл.
Наверное, он бы отправился искать более достойного противника.
Если бы не испытывал те же чувства.

А в большом мире – большие события.
Новый Аманиши.
Новые порядки.
Казнь преступника Шимада Камбея.

А в большом мире на самом деле всё по-старому.
Новый Аманиши – старый знакомый.
Новые порядки – старые результаты
Казнь преступника Шимада Камбея.

"Мы должны его спасти!"
Всё так просто, да?
Всё не просто.
Когда разум разрывается между желанием и долгом, когда есть 48 часов в синем свете камеры смертников, изящная заколка выскальзывает из волос служанки.

Маленький щенок бежит по следу хозяина. Маленький щенок хочет быть страшным псом.
"Надо исполнить его обещание! Вот поступок, достойный самурая!"
Не судьба.
Аманиши великодушен, Аманиши справедлив.
Все амнистированы и восстановлены в правах.
Все женщины на воле.
"Ах, крестьяне! Никто не потревожит крестьян!".
"Рис! Рис! Столица выдаёт нам рис!"
Нашёлся более гениальный умелец создавать видимость.

Камбей бессильно сжимает кулаки.
Камбей начинает новую войну.
На старом поле.
Сильнее желания погибнуть может быть только желание погибнуть красиво.
Шанс реализовать это желание в глазах Кьюзо Камбей упустил.

А бывший правитель самого образцового города бежит во тьме, старается скрыться, спрятаться. Бежать от каждой тени.
Сейчас Кьюзо злится. Он вне себя. Убить любого, кто даст повод.
А повод дали бывшие коллеги, напавшие на не менее бывшего господина.
Наверное, господин Айамаро уже приготовился к лёгкой смерти.
Росчерк стали – Смерть приходит не к нему.
- Кьюзо! Ах, ты ублюдок!
Убить. Убить! Убить! Почти звериная ярость. Усилием воли он останавливается.
- Не смей трогать Шимада Камбея.
Пытается оставить врага живым, пытается уйти.
Бороться с собой бесполезно.
В переулке три трупа и испуганный человек.
Волна совести накатывает. Он сбегает не от бывшего господина.
Он сбегает от себя.

От его руки Камбей не погибнет.

URL

14.01.2008 в 09:37

Медный

Будь там!

Одиннадцатый.
В "Светлячке" нет места заботам.
Ну, так утверждает Юкино-сама.

Механизм запущен. Теперь огромную машину войны не остановить.
По улицам Весёлой деревни гуляют безмятежные люди. Там, куда не добирается свет фонарей, упрямый мальчишка делает свой выбор.
И нет ничего удивительного в том, что в юном девичьем сердце перераспределись приоритеты.

Если совсем уйти с беспечных светлых даже ночью улиц, можно много чего увидеть.
Тонкая тень против восьмерых.
Не страшно. Не важно.
Несколько росчерков – и уже шестеро. Ещё пара ударов – и вот двое.
Замах, удар поворот – один. И…
Ноль.
Камбей убирает свой меч.

- Аха-ха! Я пришёл! Ээээ? Чё, никого больше нет? – Кикучио пыхтит, после мелодии боя от его воплей закладывает уши.

- Ха! Ты всё-таки пришёл! Ты добрый, я так и знал, что в глубине души, ты волнуешься!
- Не обольщайся.
Кьюзо стоит спиной, значит, не может смотреть в серые глаза.
- Будь осторожен. Это наёмники Укио.
Они пришли убить, но ведь все помнят, кому принадлежит право на убийство.

Кто же знал, что избалованный мальчишка, папенькин сынок так далеко зайдёт. Кто же знал…

Камбей всё знает с первой секунды. С той самой секунды, когда спас Кирару из цепких рук Укио. Простите, нового Аманиши. Три месяца назад.

И всё же, в "Светлячке" нет места заботам.
Да же в полушаге от войны.
Что может быть нелепее – противник, он же казус белли. Нелепость ситуации смешит со стороны, но, увы, все они давно повязаны, все они внутри.

Момотаро не приносит подарков – Момотаро приносит вести. Пора собираться. До битвы немного.
Месяцы прошли. Безумный мальчишка стал уже Велик и Прав.
Благородный, щедрый, добрый и понимающий.
Жестокий, наглый, мстительный и жадный.
Идеальный правитель.
Впрочем, он так и остался безумным мальчишкой.

Хотя, разве они лучше?
Поэтому и идут. А ещё репутация, да?
За репутацию умереть можно, но глупо. Мёртвым она ни к чему.

Тебе стоит это понять, мальчишка…

Репутация сыграла у Хранителей. Удобный способ решать всё, не запачкав свои руки. Но руки давно по локоть в крови. Никто не против.

Новая война захватила разум.
В глазах жизнь, а значит, можно не беспокоиться.

URL

14.01.2008 в 09:39

Медный

Будь там!

Двенадцатый.
Так сложилось, что Кикучио всегда наталкивает на истину своими глупостями.
Он увидел кусты дурмана, Кьюзо – груду железа – всё, что осталось от Бандита.
И это, стоит заметить, не наша работа.

Замысел врага ясен – уничтожить деревню, смевшую нарушить покой, ставшую колыбелью смелости крестьян.
Деревню, которая станет могилой самурайства.
Канну.

Развязать новую войну легко, но кто её примет?

Всё меньше и меньше союзников. Ах, гордость, она никогда не позволит признаться.

Пальцами в белой перчатке коснуться подбородка – и перестать думать о глупостях.
И пусть красноглазый самурай – всего лишь стоящая в отдалении фигура.
Ты научился быть верным, но не научился доверять. Но этого вполне достаточно.

Все смирились со своими ролями.
Они идут к Столице. Столица идёт в Канну.
Столица их не ждёт. Столицу ждут крестьяне, готовы приветствовать радостным залпом из баллисты.

Не только удары меча можно отразить мечом.
Угол отражения равен углу приложения.
Кацуширо уничтожает легко.
Он готов убивать.
Он готов защищать.
Он готов умереть.
На самом деле, он хочет умереть.

Ты так и не усвоил урок, мальчишка.

Послушные марионетки, без жизни, без воли опаснее думающего врага.
Бой!
Крестьяне боятся. Крестьяне знают: чуда ждать неоткуда.
Паника в деревне.
Юному самураю остаётся только крепче сжать катану и погибнуть, как подобает.

Погибнуть не удастся.
Чудо всё же пришло.
Пять самураев. Пять из семи.

Лучи отражаются от самурайских клинков. Столицу поражает собственное оружие.
Змей укусил себя за хвост.

И вновь, как та забытая война. Искусство снова стало искусством. Красота смертельна.
Тупая сила. Всего лишь направленный удар из главного орудия. Любой удар можно отразить, любой удар можно блокировать, из-под любого удара можно уйти.

- Укио-сама, к сожалению, самураи живы.

Самураи в Столице.
Убить, уничтожить, сломать остановить.
Что может быть страшнее?

Лишь извращённый разум маленького заигравшегося мальчишки.
Остановить! Они летят в деревню!
Деревня отвечает горящей стрелой.
Маленький герой хочет показать свою силу. Маленький герой создаёт проблемы.
Маленький герой интересуется только собственной жизнью. И показательной смертью.
Бьются, бьются. Не успевают.
Герои не умирают лишь в сказках.

Даже напоследок ты хочешь риса, Хейхачи…

Уже понятно, что враг - Аманиши. Убить только его.
Они все мушки в паутине его игры.
В Столице – паника и клоны. В Столице битва за каждый метр пути.
В Столице – хаос. Столица почти пала.
Столица падает на Канну.

А в тронном зале сражение.
Если в окружении Властителя есть люди, чтящие Кодекс, можно жить. Но они пришли убивать. Они пришли умирать.
Бой кипит. Искусство против искусства.
- Не смей умирать! – поют клинки.
- Тебя это тоже касается! – Свистит в ответ воздух, разрубаемый лезвием катаны.

Если ты готов убивать, значит, ты должен быть готов умереть.
Мальчишка не понял, мальчишка не знает.
Мальчишка стреляет.
Искусство проигрывает ремеслу.

А на красном плаще кровь почти не видна.
Мир замирает.
Кьюзо падает. Камбей едва успевает его подхватить.
Ведь это не всё?
Губы говорят: Не смей, я не посмею. Я буду ждать. – Я должен выиграть у тебя дважды.
А глаза опять выдают.
В них "Хвала Богам, я успел раньше". В них уже ничего нет.
Стоп.
Он всё-таки нашёл единственный правильный выход.

URL

14.01.2008 в 09:40

Медный

Будь там!

Финиш.
Новое время всегда рождается в крови. У старого не всегда хватает сил уйти достойно. Приходят люди, сменяются поколения, бушуют войны.
Но всё уже не важно.
Черта осталась позади.
Путь завершён.

Эпилог.
Как бы то ни было, Столицу они уничтожили.
Хоть эту войну я выиграл…

Историки в своих хрониках потом запишут, что это была самая бессмысленная война из всех происходивших на Земле.
Она ничего не дала, лишь усугубила раскол общества и положение крестьян.
Самураи в результате исчезли как класс, эпоха торговцев установилась лишь через пару лет.
Не было места, где бы ни прозвучали отголоски этого сражения.
Но это будет намного позже.

А сейчас есть четыре могилы, надгробиями которых служат клинки.
А сейчас есть трое выживших, потерянных воинов.
А сейчас есть крестьяне, уверенные, что их защитят Семь Богов риса.

URL


Запомнить

Осознанная жизнь